Понятие греха очень прочно вошло в нас, стало частью культуры и внутреннего мира даже тех, кто считает себя атеистами. Я предлагаю трактовку исследования понятия «грех» через тетралемную модель (положения буддистской логики). Этот вид моделирования разработал Матиас Варга фон Кибед. Спасибо ему за великолепную идею. В нашей практике она нашла широчайшее применение. Один из вариантов – исследование любых понятий, прояснение их сути не только в частном, но и общечеловеческом смысле. Я позволила себе, следуя за своим вдохновением , достаточно вольно изложить свое видение информации. В качестве основы была взята диктофонная запись работы киевских участников развивающего курса «Мастерская Зелинского»

С любовью, Марго.

Что такое грех?

Человек расколот, разделен на противоречивые половины. В нем нет ничего целого. Того самого «Я», о целостности и гармонии которого печется духовно-развивающийся, не существует. За всеми этими сцепленными парами противоречий – великое Ничто. В чем же смысл? Зачем массу усилий прилагать к тому, чтобы соединить несоединимое и столько же, чтобы этому воспрепятствовать?

 

 

Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего; но завистью диавола вошла в мир смерть, и испытывают ее принадлежащие к уделу его. (Книга премудрости Соломона)

 

Зависть – чувство, толкающее на грех. «За-видовать», то есть — «видеть за другого». Иначе сказать — не видеть самоценности собственной жизни, перестать жить своей жизнью, уметь ей радоваться. А все свое видение и внимание посвятить жизни других.

 

Вина – чувство, заставляющее следовать чужой воле из страха. Вина́ — в общем смысле — субъективная либо общественная характеристика, определяющая наличие ответственности за совершенные деяния.

 

Грех является следствием акта воли индивида, подразумевает вину и влечёт за собой воздаяние. Грех – искажение божественной природы человека. (Википедия).

 

 

Первородный грех – нарушение Адамом и Евой запрета на вкушение некоего плода. Есть предположение, что они познали физическую близость преждевременно, и сие действо остановило их в развитии, не раскрыв полный смысл божественного единения. С тех пор человеку знакома только физическая сторона жизни и практически недостижимо духовная.

 

Всякий грех есть грех против любви, так как Сам Бог есть любовь.

Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нём. (1-е послание Иоанна.4:16)

 

Итак, Бог есть Любовь. Человек создан по его образу и подобию. Грех – извращение Божественной природы человека, порожденное завистью. Считается, что грех – акт воли человека, т.е. результат его выбора. Или же, наоборот, это следствие предания своей воли кому-то сведущему, кто нашептал: «Вкуси»? Или это всего лишь выбор между двумя волями: Божественной и Дьявольской? И нужна ли человеку вообще воля, раз он так «неправильно» ею пользуется? И как понять, что же такое любовь, грех или высшее благо? Много вопросов. Не будем дальше углубляться в религиозные и теософские тернии, попробуем почувствовать, что же это такое.

 

Решить или грешить?

 

Цитаты из диктофонной записи:

«Я такой подленький (исподтишка), мне хорошо и приятно»

«Самобичевание, вина, зацикливание. Это не имеет смысла, но я продолжаю об этом думать»

«Огромный столб, вокруг много маленьких людей. Хочется им сказать: «Что вы на меня смотрите, все равно ничего не поймете»»

«Тяжесть, подвешенность, растрепанное (внутреннее) состояние»

«По спине мурашки, важно видеть двоих, соединить… Женщина, длинные пышные волосы, какая-то богиня из пены».

Носитель греха (испытывает сильное вожделение, зацикленность): «Хочется согрешить и все!»

Женский образ: «Да, ему надо решить. Он должен принять решение».

 

Требуемое решение – возвращение к соединению со своей природой. Мифы повествуют о первой женщине –Лилит. О ней упоминают как о совершенном творении, которое почему-то взбунтовалось. Она не захотела соревноваться с Адамом и подчиняться ему, покинув райские кущи. После этого Адаму выдали Еву и правила поведения в Эдемском саду.Так кто же эта, забытая и вытесненная, несущая в себе образ богини Любви, невыразимо желанная и прекрасная, превращенная впоследствии в демона?

 

Лилит – утраченная природа любви. Она требует от человека – Адама - самостоятельности и принятия этой самостоятельности в ближнем . Препятствие на этом пути - желание обладать другим, тщеславие и зависть к его свободе, а затем страх потерять свою власть. Изгоняем свободную природу и создаем другую любовь, как жесткую привязку: «плоть от плоти моей». Ева не имеет самостоятельного сознания, она – часть Адама. Ева – это зависимость и следование (ребро в подчинении у более целостного, хоть и подпорченного изъятием ребра, организма, ничего не имеет права требовать, никакой воли не должно изъявлять). Из страха и зависти человек изгоняет свою божественную суть – любовь, заменяя ее суррогатом – следованием и служением. Чтобы дополнить иерархию, создаем Бога в лице сурового дядьки-отца и Дьявола в виде злодея (проецируем свою зависть вовне). Раз есть страх и зависть, то они уже запустили в сознание понятие принадлежности, как высшего счастья. Теперь и самому Адаму понятно, кого бояться, кому служить и за кем следовать. Вина – это чувство, помогающее усиливать привязки и оно старательно культивируется.

 

Но мы-то знаем, что никто не забыт в системе, и вытесненная Лилит начинает активно проявлять себя в своей преемственнице – Еве. Именно Еве дано слышать этого изгнанного демона в виде нескромных желаний в нижней части тела. И этот змей предлагает ей вкусить плод, разумеется, не в одиночку. И, разумеется, ныне живущий проявляет вытесненного героя в искаженном виде, потому что не обладает его качествами в полной мере, только проявляет их в силу своих возможностей. Неосознанная, сдерживаемая, запертая в низших центрах, энергия Лилит начинает агрессивно бушевать, настойчиво требовать, истерично рыдать. Иногда она гипертрофированно усиливает свойственное Еве желание следовать, доводя его до безумного фанатизма. Или отвергает всех и вся в обиде за свою отверженность. Низвергнутый змей – Кундалини жаждет подняться, но удерживается диким страхом перед его силой.

 

И тут мы получаем грех во всей красе, именно как искажение божественной, безусловной любви в человеке. Это и стремление к удовольствию, как суррогату высшего блаженства. Это и вина за действия, отделяющие от других (нарушение следования). Это создание столпов общественного устройства: карающих, контролирующих, регулирующих, властных и могучих для поддержания всеобщего следования и служения всему и вся. И с этой точки зрения любая власть греховна, в том числе власть государства и власть церкви. Как итог, мы получаем растерзанное, отяжеленное неимоверными убеждениями, чугунными цепями-ценностями, страхами, измученной совестью «загадочное человеческое Я». Это не что иное, как набор противоречий, призванных уравновесить друг друга, в громоздком сооружении вся цель которого – поддерживать в балансе тщеславие и следование, подпитывать собственную структуру эмоциями, укреплять и достраивать ее идеями, чтобы ни в коем случае не лишиться самого себя.

 

Интересное наблюдение: Тому Что Выше (Богу или как угодно назвать систему высшего порядка) абсолютно безразличны наши терзания на тему греха. Они не делают человека ни хуже, ни лучше, ни грязнее, ни чище перед лицом Того, Во Имя которого затеяна эта возня. В этих препетиях человек либо незаметен «Небесам», либо смешон. Можно сказать, что ад и воздаяние мы создаем себе сами, причем прямо в этой жизни, которую бездарно тратим на борьбу с собой.

 

И во всей этой канители, на грани отчаяния, вдруг возникает необычайное чувство. То ли таинственный мягкий свет касается глаз как-будто бы изнутри. То ли нежная упоительная мелодия пробивается сквозь шум загаженного эфира, проникая в самое сердце. То ли чье-то незримое прикосновение осеняет утомленное чело. Муза, вдохновение, трепет Души – как ни называй, этому нет названия. Мы можем замереть перед творением художника, улавливая в нем что-то сильное и притягательное, что трудно описать словами, или застыть, как громом пораженные глубоким взглядом прекрасной незнакомки. И снова, и снова ищем это чувство среди мелькающих лиц, как спасение от пустой суеты, как высший смысл жизни. Любовь-вдохновение, любовь-влечение, любовь-страсть… Она заставляет забыть об условиях и условностях, совершать безумства и подвиги, дарить не считая, создавать без оглядки, разрушать без сожаления. Мы проявляем ее, кто во что горазд, во всех доступных нам формах искажений. Послушная овечка Долли, точнее Ева, клонированная из ребра, начинает бунтовать и проявлять независимую и свободную, забытую Лилит. Но все безумства, распутства, воздержания, самобичевания, порицания, восхищения – это не она. Все это всего лишь искажения, в каждом из которых, как глубинный смысл, мечта о ней.

Лилит не требует разнузданности, демоничности, распущенности, вседозволенности в пику послушанию. Такое ложное представление о ней насаждали мифы и предания, многие века гонений свободного выражения человеческой природы и охоты на ведьм, страхи, запреты, унижения. Но самый главный путь к греху (т.е. искажению любви) – тщеславное желание власти, зависть и страх. Единственное, что нужно Любви для воссоединения с человеком – изъявление и принятие свободной воли (не путать изъявление воли с выбором хозяина).

 

- Тебе надо просто решить… - раздается ее нежный голос.

- Я согласен грешить, - бодро отвечает одурманенный собственной дурью человек.

 

Не успев еще расслышать и почувствовать сквозь стены своей крепости ее призыв, он уже строит планы по захвату и удержанию, подчинению и проявлению власти. Он сладострастно мечтает завладеть чудом и иметь его, как вещь, как собственность. Он начинает дико бояться, что его отнимут более сильные или более проворные.

 

И поникает голова богини Любви, печаль застилает ее глаза и она начинает таять в пене морской, в туманной дымке, неуловимая и недоступная, ожидая момента, когда решение быть свободным будет принято, когда исчезнет понятие «грех», когда она сможет вернуться из забвения.

 

А занятый мыслями и переживаниями о себе любимом, человек даже не заметил, что был в одном шаге от того, что называют Благодатью, потому что именно в то время, когда обратил он взор на Лилит, туда же был направлен луч Божественного внимания. Здесь была возможность встретиться с тем, что он ищет, вольно или невольно. Здесь, а не в малопонятных текстах писаний или темных церковных сводах, здесь он на мгновение почувствовал то единственное, что может заполнить пустоту, зияющую за нагромождениями его противоречивого «Я». Но крепостная стена непреодолима. И снова – тщеславие, зависть, вина, обида, страх… И тоска в поднятых к небу глазах: «За что мне это все, Господи?»

 

 

Замечание: В данном тексте Адам, Лилит, Ева – это не имена людей и не символы мужчины и женщины. Это архетипические образы, присущие любому человеку, независимо от пола. Я использовала их в качестве метафор для передачи своего видения. В исходном исследовании эти имена не упоминались.